Конференция состоится 10 июля 2015 года в Российском институте стратегических исследований. Москва, ул. Флотская, д. 15 Б. Аудитория имени А.Боханова. Начало в 14.00.

 Подробности на сайте РИСИ >>>

Тезисы конференции

Дмитрий Михайлович Володихин

советник директора РИСИ, 

доктор исторических наук,

профессор исторического факультета МГУ

     200 лет назад, летом 1815 года завершился Венский конгресс. Только что пала империя Наполеона Бонапарта, и Европа требовала новой системы международных отношений. На несколько десятилетий самой могущественной силой в Европе стала Российская империя – главный победитель Наполеона. Тогда от ее воли многое зависело в мироустройстве. При всем огромном влиянии СССР на европейские дела после Победы 1945 года, у России царской после победы над Наполеоном влияния было больше. Что наша страна предложила европейским народам? Какой отпечаток оставила на международных отношениях того времени?
Из горнила Венского конгресса вышло золотое дитя – Священный союз. Осенью 1815 года российский император Александр I, австрийский император Франц I, прусский король Фридрих Вильгельм III подписали учредительный акт. Вскоре к ним присоединился французский король Людовик XVIII. Главными задачами Священного союза мыслилось сохранение мира, незыблемости границ, установленных в Вене, и решительная борьба с любыми выплесками темной революционной стихии.
Император Александр I в молодые годы проявлял мировидение «просвещенного европейца», вольнодумца и даже порой признавался доверенным лицам в добрых чувствах по отношению к республиканству. Таким воспитал его наставник – швейцарский философ и убежденный республиканец Лагарп. До Отечественной войны 1812 года Александр I более выказывал черт, которые мог развить в нем Лагарп, – и в политике, и в вере. Делами религиозными император интересовался очень мало, в кресло обер-прокурора (чиновника, надзирающего над православным духовенством) он посадил князя А.Н. Голицына, неверующего и весьма скверно относившегося к Церкви. Позднее император говорил о собственной молодости: «Я был, как и все мои современники, не набожен». Но семена, посеянные в его душе духовником, Самборским, пусть и не сразу, но все-таки дали всходы. Переворот в личности государя совершился в тот момент, когда «просвещенная Европа» под знаменами наполеоновской «Великой армии» ворвалась в пределы России, повсюду творя сметь и разрушение. Наполеоновские войска – это ведь не только полчище завоевателей, это еще и выплеск жгучей революционной силы, а вместе с ней и едкого атеизма. Куда бы они ни являлась, всюду брали в руки молот и безжалостно крушили чужие святыни. Впоследствии Александр I писал: «Пожар Москвы осветил мою душу, и суд Божий на ледяных полях наполнил мое сердце теплотою веры, какой я до сих пор не ощущал. Тогда я познал Бога, как Его описывает Священное Писание. Во мне созрела твердая решимость посвятить себя и свое царствование Его имени и славе».
Когда закладывались первые камни в основание Священного союза, христианская основа общего политического дела была очень хорошо видна современникам. В акте, учреждавшем это сообщество, говорилось: «Во имя Пресвятой и Нераздельной Троицы! Их величества (далее перечислялись титулы трех монархов)… восчувствовав внутреннее убеждение в том, сколь необходимо… образ внешних отношений подчинить высшим истинам, внушаемым вечным законом Бога Спасителя, объявляют торжественно, что предмет настоящего акта есть открыть перед лицом вселенной их непоколебимую решимость… в управлении вверенными им государствами… и в политических отношениях ко всем другим правительствам руководиться не иными какими-либо правилами как заповедями… святой веры, заповедями любви, правды и мира…» Далее поминалось Священное Писание в качестве духовной основы для деятельности Союза. Те, кто вошел в него, должны были рассматривать друг друга как членов единого христианского народа, поставленными «от Провидения» на укрепление общего «семейства».
«Священный союз» был любимым детищем российского императора. Именно Александр I, а не кто-либо другой из монархов того времени предложил его создание. Через семь лет, в 1822 году, царь сказал одному из французских дипломатов: «Я должен защищать религию, мораль и справедливость». Таким образом, отношение императора к главной идее «Священного союза» с течением времени не менялось. Могучую военную силу своей страны он постарался использовать как инструмент к тому, чтобы отношения между крупнейшими государствами Европы строились отныне на основе христианского братства.
Утопия? Из XXI века может показаться, что государь пытался соединить несоединимое. Но что лучшее предложено с тех пор в мировой политике? Все прочие системы международного равновесия неотступно вели к мировым войнам и чудовищным колониальным бойням. На протяжении всего XX века Европу сотрясали кровавые столкновения. Так, может быть, проблема не в том, что русский царь был наивен, а в том, что мир пропустил отличную возможность прекратить сползание к ужасающим кризисам?
Священный союз постепенно распадался на протяжении 1820-х годов (о дате окончательного разрушения ведутся дискуссии). Слишком трудно оказалось уравновесить великое дело общеевропейского порядка с интересами великих держав по отдельности. Но идея Священного союза как высшего объединения монархов – хранителей мира и покоя — отнюдь не была исчерпана. К ней время от времени возвращались, до конца 1840-х годов она влияла на умы европейских политиков и государей.
В 1825 году трон перешел к младшему брату Александра I — Николаю. Этот человек с детских лет имел в сердце прочную веру. По его собственным словам, «…лучшая теория права – добрая нравственность, и она должна… иметь своим основанием религию». Во время Холерного бунта государь, встав в экипаже перед большой толпой, стыдил ее именем Господа, требовал обратиться к Церкви и на коленях просить у Бога прощения за грехи. Народ послушался монарха. Революция была ему противна – точно так же, как и его покойному старшему брату. В ней император видел безусловное зло. Не потому только, что революция означает большую кровь, а из-за того, в первую очередь, что она уничтожает веру, нравственность, традиционные устои общества, порождает всеобщую вражду. Напротив, идею союза монархов, следящих за соблюдением закона и порядка в Европе, идею, которая так важна была для Александра I, Николай Павлович называл «священным огнем». Пока можно было сохранить ее хотя бы отчасти, Николай I делал всё, чтобы она не умерла. Император, по его собственным словам, ожидал «…момента, когда должна разразиться борьба между справедливостью и инфернальным началом». Тогда Россия, благородно сберегавшая этот «священный огонь» должна была стать «знаменем» справедливости.
Поэтому, даже после того, как Священный союз перестал существовать, Николай I всё еще поддерживал в отношении Пруссии и Австрии рыцарственную политику христианского братства. В 1848—1849 годах по Европе прокатилась волна революций. Николай I ввел русские войска в Венгрию и силой оружия подавил там революционную волну. Политика? Может быть, императору не хотелось иметь очаг хаоса близ границ России? Разве в одном этом дело!
Он прежде всего выполнял свой духовный долг. Венгрия была тогда частью Австрийской империи, и монарх-брат – император австрийский Франц Иосиф I – попал в беду. Разрушительная стихия затопляла его страну. Венгерские революционеры раскалывали державу, кровь лилась рекой, Срединная Европа могла на долгие годы превратиться в огненный ад. И тогда юный Франц-Иосиф взмолился: спаси! Лишь после отчаянной просьбы о помощи из Петербурга пришло монаршее повеление войскам: перейти границу. Австрийский монарх заключил с Николаем I Варшавский договор, в соответствии с которым русские войска получили законное, подтвержденное верховной властью страны право действовать в пределах Австрийской империи. За несколько месяцев костер, пылающий в центре Европы, был потушен, кровавый хаос уступил место твердому порядку. Россия не напрашивалась на тяжелую и опасную роль миротворца, ни в коей мере! Европа сама просила ее принять на себя это бремя.
В какой степени актуальны сейчас принципы, выдвинутые русской монархией в 1815 году, при создании Священного союза? На первый взгляд, они безнадежно устарели. С другой стороны, Европа сейчас находится в состоянии тяжелого политического и экономического кризиса. Яркими проявлениями этого кризиса является недавний референдум в Греции, предкатастрофное состояние экономики в Испании, а также война на Украине. Россия в настоящее время не имеет столь значительного влияния в Европе, каким она обладала после 1815 и 1945 годов. Однако она представляет собой значительную политическую силу, притом силу самостоятельную. Она более не объект, а субъект мировой политики. И как таковой она способна предложить цельное мировидение, основанное на христианском консерватизме и способное лечь в основу новой системы международного равновесия. Такая система будет предполагать ослабление финансовых пут, искусственно связывающих экономики европейской периферии и навязывающих им пути развития, определенные извне, порой без учета местной специфики; такая система будет в большей степени основываться на справедливости и на сохранении национально-культурной автономии народов Европы; такая система установит сохранение мира на пространствах Европы как ценность, приоритетную по сравнению с идеалами любого политического уклада и экономического интереса; такая система предполагает ослабление экономического, политического и особенно культурного диктата, идущего из Брюсселя и Вашингтона. Она дает больше свободы и самостоятельности народам Европы в рамках общеевропейского дома.

_________________________

Программа запланированных выступлений:

Дмитрий Володихин «Русская система международного равновесия образца 1815 года»

Людмила Воробьева «Переход от Венской системы международного равновесия к современной Брюссельской»

Александр Музафаров «Александр I: отражение первой попытки мировой революции»

Никита Бондарев «Балканский вопрос на Венском конгрессе»

Ольга Елисеева «Внешняя политика Николая I в Европе»

Константин Залесский «Сравнительный анализ Венской и Версальской систем международного равновесия»

Павел Святенков «Россия как создатель общеевропейской системы безопасности XIX—XX веков»