Выдержки взглядов выдающегося русского генерала Михаила Дмитриевича Скобелева о России, славянстве, армии, дипломатии.

Цит. по Немирович-Данченко В.И. Скобелев. — М.: Воениздат, 1993. — 287 с.

Василий Иванович Немирович-Данченко (25 декабря 1844 (6 января 1845), Тифлис — 18 сентября 1936, Прага) — русский писатель, путешественник, блестящий журналист, старший брат известного театрального деятеля Владимира Ивановича Немировича-Данченко. Друг и биограф М. Д. Скобелева, друг Н. С. Гумилёва.

Михаил Дмитриевич Скобелев (1843—1882) — выдающийся русский военачальник и стратег, генерал от инфантерии (1881), генерал-адъютант (1878). Участник Среднеазиатских завоеваний Российской империи и Русско-турецкой войны 1877—1878 годов, освободитель Болгарии. В историю вошёл с прозванием «белый генерал» (тур. Ak-paşa (Ак-Паша)), что всегда ассоциируется в первую очередь именно с ним, и не только потому, что в сражениях он участвовал в белом мундире и на белом коне. Болгарский народ считает его национальным героем.

О взглядах М.Д. Скобелева

Генерал от инфантерии Михаил Дмитриевич Скобелев (1843-1882). Фотограф Сергей Львович Левицкий, 1881 год

Он не был славянофилом в узком смысле — это несомненно. Он выходил далеко из рамок этого направления, ему они казались слишком тесны. Ему было дорого наше народное и славянское дело. Сердце его лежало к родным племенам. Он чувствовал живую связь с ними — но на этом и оканчивалось его сходство с нынешними славянофилами. Взгляды на государственное устройство, на права отдельных племен, на многие внутренние вопросы у него были совершенно иные. Если уж необходима кличка, то он скорее был народником. <…> Славянофильство понимал покойный не как возвращение к старым идеалам допетровской Руси, а лишь как служение исключительно своему народу. Россия для русских, славянство для славян… Вот что он повторял повсюду. Взять у Запада все, что может дать Запад, воспользоваться уроками его истории, его наукою — но затем вытеснить у себя всякое главенство чуждых элементов, развязаться с холопством перед Европой, с несколько смешным благоговением перед ее дипломатами и деятелями. «Ученик не лакей, — повторял он. — Учиться — я понимаю, но зачем же ручку целовать при этом?.. Они не наши, во многих случаях они являлись нашими врагами. А враги — лучшие профессора. Петр заимствовал у шведов их военную науку, но он не пошел к ним в вассальную зависимость. Я терпеть не могу немцев, но и у них я научился многому. А заимствуя у них сведения, все-таки благоговеть перед ними не стаду и на буксире у них не пойду. Разумеется, я не говорю о презрении к иностранцам. Это было бы глупо. Презирать врага — самая опасная тактика. Но считаться с ними необходимо. Между чужими есть и друзья нам, но не следует сентиментальничать по поводу этой дружбы. Она до тех пор, пока у нас с ними враги общие. Изменись положение дел, и дружбы не будет. Повторяю: учиться и заимствовать у них все, что можно, но у себя дома устраиваться как нам лучше и удобнее». Никто более Скобелева не удивлялся взаимной нетерпимости разных литературных направлений у нас. Он никак не мог освоиться с той мыслью, что при отсутствии политической жизни и свободы в стране борьба идей переходит в отдельную борьбу личностей. Ему казалось возможным сплотиться всем, составить общую программу, направить общие усилия к одной цели. С несколько комическою даже серьезностью он советовал: да вы сначала вкупе и влюбе поработайте, чтобы право на свое существование отстоять, завоевать себе свободу, а потом уже делитесь на партии, на кружки… Будущим идеалом государственного устройства славянских народов был для него союз автономий, с громадною и сильною Россией в центре. Все они у себя внутри делай что хочешь и живи как хочешь, но военные силы, таможня, монета должны быть общими. Все за одного и один за всех. (с. 6-8)

М.Д. Скобелев об армии

Открытие памятника М. Д. Скобелеву (скульптор Самонов П.А), на площади Скобелева (Тверская), Москва, 1912 год

- Видите ли, душенька (любимое слово Скобелева), нужно, чтобы генерал пользовался громадным авторитетом у солдат, чтобы они его любили… Тогда сделаем все. А то и другое приобретается не сразу… И не даром. Раз это есть, и в самом, сверх того, энергия ключом бьет — бояться нечего. Чудеса сделать можно… Понимаете, чудеса… Разве не чудо — сравнять пехоту с кавалерией. Никуда у меня кавалерия уйти не могла, чтобы ее полки мои не нагнали… А это для меня — практика…
- Для чего?
- А для того, чтобы в большой европейской войне неожиданно сосредоточивать и массировать войска в самых немыслимых пунктах. Если придется нам схватиться с немцами, я всегда постараюсь против одной их дивизии поставить своих две. А для этого нужно приучить солдата к неутомимости… Ни расстояние, ни погода не должны его пугать… В этом залог успеха… (с. 216)

- Верьте мне, при хороших войсках и опытных генералах и офицерах нет неприступных крепостей… Гибралтар можно взять, не то что эти форты… Разумеется, если уверить себя, что этого вот нельзя — так и ум утратит силу… Прежде всего нужно иметь дерзость при знаниях и таланте, а остальное все приложится… Расчет и дерзость. (с. 230)

М.Д. Скобелев об итогах Русско-турецкой войны 1877-1878 годов, славянстве, дипломатии и национальных интересах России

Открытие памятника М. Д. Скобелеву (скульптор Самонов П.А), на площади Скобелева (Тверская), Москва, 1912 год

Начиналась эпоха берлинского конгресса, уступок, дипломатических подвохов… Скобелев мучился, злился… Он не спал целые ночи…
- Что будет с Россией, что будет с Россией, если она отдаст все!.. И даже не все, если отдаст часть, уступит хоть кроху из сделанного ею… Зачем тогда была эта война и все ее жертвы!..
Я помню последний вечер, в который я видел его.
Мы сидели на балконе дома в Сан-Стефано… Прямо перед нами уходили в лазоревый сумрак далей ласковые, полные неги волны Босфора… Точно с мягким мелодическим шепотом текли они к тихому берегу… У пристани едва-едва колыхались лодки… На горизонте серебряные вершины малоазийского Олимпа прорезывали ночную темень… Зашел разговор о будущности славян. Скобелев, разумеется, стоял за объединение племен малых в большие…
- Никогда ни серб, ни чех не уступят своей независимости и свободы за честь принадлежать России.
- Да об этом никто и не думает… Напротив, я рисую себе в будущем вольный союз славянских племен. Полнейшая автономия у каждого — одно только общее — войска, монеты и таможенная система. В остальном живи как хочешь и управляйся внутри у себя как можешь… А что касается до свободы, то ведь я говорю не о завтрашнем дне… К тому-то времени, пожалуй, Россия будет еще свободнее их… Уж и теперь вольный воздух широко льется в нее, погодите… Разумеется, мы все потеряем, если останемся в прежних условиях… Племена и народы не знают платонической любви… Этак они сгруппируются вокруг Австрии и вместе с нею могут, пожалуй, основать южнославянскую монархию… Тогда мы пропадем!
- Почему же?
- Потому, что при помощи Австрии католичество широко разольется у них… Оно захватит все и всех, и в первом спорном вопросе славяне южные пойдут против северных, и будет эта братоубийственная война торжеством всякой немецкой челяди… Но это невозможно и невозможно… Если мы запремся да ото всех принципов новой государственной жизни стеной заслонимся — дели плохо… На это хватит у нас государственной мудрости… А пока наше призвание охранять их, именно их… Без этого — мы сами уйдем в животы, в непосредственность, потеряем свой исторический raison d’etre [Смысл существования].
- …Мой символ краток: любовь к отечеству, свобода, наука и славянство!.. На этих четырех китах мы построим такую политическую силу, что нам не будут страшны ни враги, ни друзья. И нечего думать о брюхе; ради этих великих целей принесем все жертвы… Если нам плохо живется, потомкам лучше будет, гораздо лучше!
Мы замолчали…
Волны к ночи становились темнее, громче и громче ластились к берегам… Двурогий месяц прорезался на горизонте, тихий, красивый…
- Да, у него хорошо сказалось это! — проговорил Скобелев точно про себя.
- Что, у кого?
- У Хомякова… Пришло на память его… Помните его орла?

Лети, но в горнем море света,
Где силой дышащая грудь
Разгулом вольности согрета,
О младших братьях не забудь!..
Совсем тихо начал он, но чем дальше, тем голос его все креп и креп.
На степь полуденного края,
На дальний запад оглянись:
Их много там, где брег Дуная,
Где Альпы тучей обвились,
В ущельях скал, в Карпатах темных,
В балканских дебрях и лесах,
В сетях тевтонов вероломных,
В стальных татарина цепях!
И ждут окованные братья,
Когда же зов услышат твой,
Когда ты крылья, как объятья,
Прострешь над слабой их главой…
О, вспомни их, орел полночи!
Пошли им громкий свой привет!..
Пусть их утешит в рабской ночи
Твоей свободы яркий свет!..
Питай их пищей сил духовных,
Питай надеждой лучших дней,
И хлад сердец единокровных
Любовью жаркою согрей!..
Их час придет! Окрепнут крылья,
Младыя когти подрастут,
Вскричат орлы и цепь насилья
Железным клювом расклюют…

И это будет!.. И это будет непременно!
- Когда? — несколько скептически переспросил я.
- А вот, когда у нас будет настолько много «пищи сил духовных», что мы будем в состоянии поделиться с ними ею; а во-вторых, когда «свободы нашей яркий свет» действительно будет ярок и целому миру ведом…
- А до тех пор?
- А до тех пор надеяться, верить, не опускать голову и не терять своего сродства с народом, сознания своей национальности.
В это время издали, с моря, послышалась вдохновенная песня, смелыми взмахами своих крыл уносившаяся в это темное южное небо с его яркими звездами… Пело ее несколько голосов… Видимо, певцы были одушевлены, видимо, всех их соединяло что-то общее…
- Вы знаете, что это поют они? — спросил Скобелев.
- Нет.
- Я тоже не знал. Но спросил, мне сказали… Слышу уж не в первый раз… Это греки, молодые греки из константинопольских лавок. Торгаши, а поют о будущей славе эллинов, о всемирном могуществе Греции, о том, что и это море, и этот вечный город будут принадлежать им, о том, что все народы придут и поклонятся им, и даст им новая Греция, этим новым варварам, свет науки, сладость мира и величие свободы… Вот о чем поет маленькая, совсем крошечная Греция, эта инфузория Европы… И посмотрите, с каким увлечением, силой и страстью!.. А мы!.. Эх, скверно делается даже… (с. 242-244)

М.Д. Скобелев о коррупции в русской армии

- Они из Ахал-Теке хотели себе маленький Дагестан сделать! [Речь идёт про Ахал-текинскую экспедицию — военная операция российской  императорской армии по покорению племён текинцев, живших в Туркмении, проведённая в 1880—1881 годах].
- Как это?
- Так, на десятки лет раскладут это дело. Все, кому нужны чины, ордена, отправлялись бы туда, делали набеги и опять уходили. Армяне-подрядчики крали бы себе в карманы казенные миллионы. К услугам всех этих людей являлись бы и стихии, и тифы всякие!.. А графа государственного расхода из года в год все росла бы и росла. Ведь на Кавказе, знаете ли, все они, эти чиновники, голодные. И плодущие же. У них семьи не по кошельку. Детьми их Господь благословляет, ну, все это и выкармливается на казенных харчах. Ну, а я уже слуга покорный, я солдата грабить не позволю… Этого у меня не будет…
- Найдут средства и при новых порядках красть.
- Посмотрим… Я ведь церемониться не стану. Беспощадно расстреливать начну за это. Тут доброта — хуже жестокости. Будешь добр к этим отцам семейства — у тебя войско от тифа вымрет да десятки миллионов народных денег без толку уйдут… А это, знаете, просто: сегодня судил военно-полевым судом, а завтра расстрелял… Ан другим-то и неповадно!.. (с. 240)

М.Д. Скобелев о российской внешней политике и отношениях с Германией

- Я всегда так, когда дела много, крепну… Так и теперь… Занятий у меня по горло, готовлюсь к крупному делу… И сверх того немцы доставляют мне много, очень много удовольствия.
- Каким образом?
- Очень уж эти швельклопсы разозлились на меня… То какой-нибудь унтер-офицер вызывает меня на дуэль, то сентиментальная берлинская вдова посылает мне проповедь о сладостях дружбы и мира, то изобретатель особенного намордника для собак назовет его «Скобелевым» и обязательно сообщает об этом, то юмористические журналы их изображают меня в том или другом гнусном виде… Я знаю, вы были против моей парижской речи… Но я сказал ее по своему убеждению и не каюсь… Слишком мы уж малодушничаем. И поверьте, что если бы мы заговорили таким языком, то Европа несомненно с большим вниманием относилась бы к нам… Наши добрые соседи тоже, пока мы поем в минорном тоне, являются требовательными и наглыми, как почувствовавший свою силу лакей; но когда мы твердо ставим свое требование, они живо поджимают хвосты и начинают обнаруживать похвальную скромность!.. Я не враг России… Больше, чем кто-нибудь, я знаю ужасы войны; но бывают моменты в государственной жизни, когда известный народ должен все ставить на карту… И поверьте, эти господа не рискнут на войну с нами. Они ловко пользуются нашими страхами, забирают нас в руки, показывая одно пугало за другим, но как только мы в свою очередь им покажем когти, они первые в кусты… Только, знаете, надо показывать когти-то разом и решительней… Чтобы они чувствовали! (с. 253-254).

______________________________________

Памятник М. Д. Скобелеву (скульптор Самонов П.А), на площади Скобелева (Тверская), Москва, 1912

Память генерала Михаила Дмитриевича Скобелева, этого храбрейшего человека, не боящегося первым идти в атаку и вести за собой солдат, о которых заботился, как о собственных детях, в России незаслуженно принижена. Настоящий патриот, в лучшем смысле этого слова, человек неординарной мысли, до революции он был известен каждому и любим как соотечественниками, так и другими южными славянами. Его уважали и боялись геополитические соперники России: турки, англичане, немцы.

______________________________________

Памятник М. Д. Скобелеву (скульптор Самонов П.А), на площади Скобелева (Тверская), Москва, 1912

Наиболее известный монументальный конный памятник генералу был заложен в Москве 5 июня 1911 года и открыт 24 июня 1912 года. Бронзовая фигура генерала и фигуры солдат были отлиты по модели скульптора П. А. Самонова. Памятник стоял на Тверской площади (переименованной в Скобелевскую), напротив дома генерал-губернатора. Всего через шесть лет после открытия, в 1918 году был уничтожен большевиками, его место занял монумент советской конституции. В 1954 году на Тверской площади был открыт конный памятник Юрию Долгорукому.