Выставка «’Группа пяти’: утраты и открытия»

____________________________

Недавно мы писали о защите кандидатской диссертации сопредседателя историко-культурного общества «Московские древности», искусствоведа Михаила Михайловича Тренихина. Исследование посвящено малоизученной теме довоенного искусства — «Камерная лирика в московской живописи 1930-х годов («Группа пяти»)» (также доступен для чтения Автореферат диссертации).

____________________________

Каталог выставки «Группы пяти». Московское товарищество художников. 1940

Каталог выставки «Группы пяти». Московское товарищество художников. 1940

Рады сообщить о выставке «’Группа пяти’: утраты и открытия», которая даст возможность посмотреть живопись и графику 1930-х—1940-х годов от прекрасных художников:

Аронов Лев Ильич (1909—1972)
Добросердов Михаил Владимирович (1906—1986)
Зевин Лев Яковлевич (1903—1942)
Пейсахович Абрам Израилевич (1905—1983)
Ржезников Арон Иосифович (1898—1943)
 

Выставка будет работать 14 — 26 января 2016 года
в Галерее «Открытый клуб»

 

Всем интересующимся непростыми путями отечественного искусства 1930-х годов и судьбами его представителей категорически рекомендуется посетить выставку!

________________________

Мы решили сделать виртуальную выставку работ художников «Группа пяти» для тех, кто не может выбраться и посмотреть прекрасные работы. Заметим, что представлены те же произведения, которые экспонируются в Галерее «Открытый клуб». Живописи и графики у художников значительно больше, но далеко не всё удалось показать. К сожалению, не были представлены лучшие работы Льва Зевина. А также мы ищем произведения Абрама Пейсаховича и Арона Ржезникова.

________________________

«Группа пяти»: утраты и открытия

Небольшая выставка художников «Группы пяти» в самом начале 2016 года – это первое приближение, своеобразный эскиз большого художественного проекта, амбициозной идеи повторить знаменитую выставку последнего объединения в «эпохе художественных объединений» отечественного искусства довоенных лет – группы Л.И. Аронова, М.В. Добросердова, Л.Я. Зевина, А.И. Пейсаховича и А.И. Ржезникова, которая проходила в 1940 году. Выставка «Группы пяти» 1940 года стала значительным явлением культурной жизни Москвы, и сегодня в воспоминаниях, свидетельствах и искусствоведческих исследованиях до нас доходят сведения о ней, освещая различные аспекты творчества этих замечательных художников. Нам хотелось бы подчеркнуть значимость личного пространства, интимную искреннюю интонацию искусства этого объединения, которое так контрастировало с интонацией подавляющего большинства деятелей советской культуры конца 30-х годов. Впрочем, выставка «Группы пяти» сегодня призвана не столько продемонстрировать в полной мере творческое наследие пяти художников – у нас, к сожалению, нет такой возможности, – но в первую очередь поставить вопрос о судьбе культурного наследия в современном мире, о значении и актуальности этого наследия, о возможностях его выживания: инструментах собирания и сохранения наследия зачастую очень трагической и горькой судьбы. Художественное наследие Л.И. Аронова и М.В. Добросердова было бережно сохранено в их семьях; почти все работы А.И. Ржезникова оказались в музеях и практически не появлялись на выставках с 1968 года, их демонстрировали только коллекционеры, выставлявшие уцелевшую от музеефикации графику; наследие Л.Я. Зевина – его работы и архив – появилось буквально из ниоткуда в позднесоветские годы благодаря титаническому труду и увлеченности племянника художника, М.Б. Жислина. Сегодня, когда Михаил Борисович ушел из жизни, судьба наследия снова не определена. Несмотря на большие усилия и многолетние поиски, наследие замечательного, действительно выдающегося художника А.И. Пейсаховича до сих пор остается для нас terra incognita, оно известно только по старым черно-белым каталогам. Мы надеемся, что наша выставка послужит еще одним способом, возможностью для хранителей его работ откликнуться, окажется своеобразным «посланием в бутылке» всем тем, кто небезразличен к живой, «неупорядоченной» истории культуры, и нам вместе удастся совершить все те открытия, о возможности которых рассказывает выставка.
Летом 2009 г. в залах Московского союза художников на Китай-городе открылась выставка Льва Ильича Аронова (1909–1973), приуроченная к его столетнему юбилею. Картины, которые с 1973 года не выставлялись и всё это время бережно хранились детьми художника, Вадимом Львовичем Ароновым и Валерией Львовной Ермоленко, и десятилетиями не покидали стен (шкафов и антресолей) нашей московской квартиры, в новом оформлении, многие после реставрации, встречали гостей экспозиции.
Одновременно с этим по удивительному совпадению в соседнем переулке, в галерее «На Чистых прудах», открылась выставка ближайшего друга Аронова и его соратника по «Группе пяти» Льва Яковлевича Зевина (она называлась «Другие песни тридцатых»). Зевин и Аронов вместе преподавали в конце 1930-х в Художественном училище памяти 1905 года, вместе ушли добровольцами в московское ополчение в начале войны. Лев Ильич часто рассказывал о том, что обязан Зевину жизнью: в ополчении у Аронова началось катастрофическое обострение язвы желудка. Его друг Лев Зевин убедил командиров отправить больного в госпиталь. Оттуда Аронова перевезли в больницу в Москву. Лев Зевин погиб в 1942 году в рядах ополчения. В нашей семье хранился этюд Зевина, несколько его рисунков и память о том, чем мы обязаны этому замечательному человеку. На этой выставке состоялось знакомство с хранителем наследия Льва Яковлевича Зевина – Михаилом Борисовичем Жислиным. Мы очень быстро подружились и следующие несколько лет вместе работали с архивами Зевина.
Мы поставили себе цель однажды провести большую совместную выставку и подготовить издание. Появилась амбициозная идея воссоздать выставку «Группы пяти», прошедшую осенью 1940 года. В 2010 году мы начали активную совместную работу над этим новым проектом.
История художественного наследия выдающегося живописца Льва Яковлевича Зевина (1903–1942), ученика Шагала и Малевича в Витебске, аспиранта Фалька во ВХУТЕМАСе в Москве, весьма примечательна. Зевин был признанным мастером в 1920–1930-е годы. В 20-е он входил в несколько важных художественных объединений и был инициатором создания некоторых из них; в 30-е не изменил себе и, несмотря на политическую конъюнктуру, продолжал развивать свой собственный художественный язык. В 1941 году Лев Яковлевич ушел добровольцем на фронт и погиб под Вязьмой в 1942-м. В силу тяжелейших обстоятельств военного и послевоенного времени большинство работ этого замечательного художника были утрачены.
В 1970-е годы племянник художника – Михаил Борисович Жислин – начал интересоваться судьбой картин. Он нашел на чердаке мастерской художника несколько холстов. В разное время в этой мастерской (верхний этаж дома на Тверской улице) были обнаружены еще несколько работ, которыми с свое время укрепили пол в коммунальной квартире. Несколько акварелей оказались у соседей (соседка-старушка нашла на помойке стопку рисунков и забрала себе; умирая, она завещала их соседке по коммунальной квартире). Потом произошло открытие – холстами на подрамниках и картонами была укреплена шахта лифта в этом доме…
На свет появилась коллекция из 129 исчезнувших работ (изначально в семье хранилось только 18), в позднесоветское время их периодически выставляли музеи, они были очевидным открытием. Вся работа с наследием держалась на энтузиазме и личных связях Михаила Борисовича. Видимо, сегодня, когда М.Б. Жислина и многих других настоящих подвижников и энтузиастов-исследователей уже нет в живых, для наследия художников 1920–1930-х наступает новая эпоха: интерес к нему растет, но вместе с этим мы утрачиваем чувство сопричастности судьбам и идеям художников – многое осталось незаписанным, забытым, многие коллекции распадаются.
Сегодня мы не знаем точной даты образования «Группы пяти» – творческого неформального объединения живописцев, возникшего в конце 1930-х годов. Мы можем только предполагать мотивы появления этой группы, ее лидеров и тот резонанс, который вызвала выставка объединения в Москве в 1940 г. Она определенно была значительным явлением в художественной жизни того времени, об этом свидетельствуют большие статьи известных искусствоведов – Николая Щекотова в «Творчестве» и Осипа Бескина в «Искусстве» за 1940 г. – и несколько заметок об открытии выставки в прессе. В архиве Л. Зевина частично сохранился большой текст статьи А. Гиневского (видимо, неопубликованной) с подробным анализом работ пяти художников на выставке. В этом же архиве сохранилась единственная фотография экспозиции выставки, по ней нам удалось идентифицировать и датировать некоторые работы Л. Зевина. Поиски статей в библиотеках, находки в архивах, датировка работ – все это приносило нам большую радость и вдохновение. Одним из исследователей был молодой искусствовед М.М. Тренихин, недавно защитивший кандидатскую диссертацию по анализу творчества художников «Группы пяти».
«Группа пяти» – единственный пример творческого объединения в Москве после создания МОССХа в 1932 году. «Групповые выставки в МОССХ были задуманы, чтобы дать возможность проявиться с полной свободой существующим в нем творческим течениям, но пока что мы знаем одну только групповую выставку, которая на самом деле имела известное принципиальное обоснование, позволяющее характеризовать работы ее участников как выражение определенного течения. Это скромные художники. Мы говорим скромные не в отношении их личного обихода, а в смысле того, как они смотрят на свое искусство. То, что среди выставленных ими работ почти нет таких, которые были бы написаны на какой-нибудь значительный сюжет, – это не случайность и не принципиальное уклонение от выполнения одной из важнейших задач советского искусства, но проявление честного их отношения к своему делу. Это покажется, может быть, странным, но это так».
Характер статей о выставке – безусловно положительный, как бы дающий значительный кредит доверия пяти художникам и их совершенно лишенному идеологической окраски искусству.
«На той ступени своего творческого развития, на которой они в настоящее время находятся, они еще не чувствуют себя достаточно вооруженными для создания картины большого общественного значения. Они считают, что высокой и глубокой мысли художника обязательно должны соответствовать и совершенные средства выражения. Единство идейного содержания и формы выражения этого содержания – основной для них закон подлинного художественного творчества. Какое бы то ни было нарушение этого закона есть преступление в их глазах, так как этим открывается возможность для подмены подлинного искусства псевдоискусством.
Процессу созревания художественного образа в душевном роднике они придают исключительное значение. В силу этого они рассчитывают на зрителя, который познает художественное произведение не столько извне глазом, сколько изнутри – сердцем. Эмоциональное начало выдвигается в их работах на первый план, и, поскольку колорит является, как известно, особенно сильным выразителем эмоций, он служит главным средством в их руках для создания художественного образа» (Щекотов Н. «Группа пяти» // Творчество. 1940 г. № 12. )
Что касается статьи Осипа Бескина (Л. Зевин и О. Бескин встречаются вместе на групповых снимках молодых художников Витебска начала 1920-х – они знакомы давно) и неоднозначной сегодняшней репутации этого критика как автора знаменитой книги «Формализм в живописи» 1933 года, нам остается только гадать, что действительно имел в виду О.М. Бескин такой очевидной поддержкой относительно левого, неидеологизированного искусства. Стоит отметить, что Бескин – автор статьи к каталогу персональной выставки 1968 года погибшего на фронте Арона Ржезникова. Может быть, одиозные, очевидно черные или белые персонажи истории при ближайшем рассмотрении оказываются сложнее и многограннее, чем мы привыкли считать?
Возможно, в творчестве «Группы пяти» Союз художников видел искусство, которое могло быть принято на Западе и представлять там общечеловеческие ценности и идеи Советского Союза? Может быть, проведением выставки объявлялась определенная «оттепель» в доминировании советской идеологии в искусстве? Важно только отметить эти вопросы как значительные для определения тенденций в художественной жизни 1930-х; как локальное явление выставка «Группы пяти» свидетельствует о неоднородности процессов в отечественном искусстве того времени.
Анализируя сегодня творчество пяти художников группы, можно говорить о влиянии традиций французского современного им искусства и отдельного огромного влияния Сезанна на московских художников конца 1930-х годов. Основанием тому служат публикации Арона Ржезникова о Сезанне, знаменитые дискуссии Ржезникова «о живописности». Могут быть и другие подходы к пониманию этого искусства, вписыванию художников в общий контекст 1920–1930-х: например, как взаимодействие с культурой авангарда, пересмотр ее правил и законов, полемика с ее манифестами, но в то же время безусловное принятие модернистской традиции, которая распространяется после авангарда в культуре, и в частности в изобразительном искусстве. Возможен подход к искусству группы с точки зрения развития идей реалистической традиции, обретающей свои особенности в 1930-е годы – определенную узнаваемую сумрачность, сдержанность, ориентиры на искусство старых мастеров (некоторые лучшие работы Льва Аронова 1930-х годов непосредственно обращаются к личности Рембрандта). Возможны и многие другие искусствоведческие подходы к анализу и пониманию искусства «Группы пяти», наша сегодняшняя задача заключается в инициации дискуссии, разговора о месте и значении искусства русского поставангарда в современном мире, о его выживании и актуализации его наследия.
В работе над воссозданием выставки «Группы пяти» важным и радостным открытием для нас стало знакомство с дочерью художника Михаила Владимировича Добросердова Татьяной Михайловной, которая бережно сохранила в легендарном доме художников на Верхней Масловке наследие своего отца и периодически выставляла его работы. Татьяна Михайловна Добросердова – художник и преподаватель. Династию художников и педагогов продолжает ее сын – Дмитрий Александрович Добросердов.
Арон Иосифович Ржезников – самый старший и, скорее всего, авторитетный художник в группе. На момент выставки 1940 года он был автором исследовательских статей об импрессионизме, Сезанне и старых мастерах, в которых «стремился доказать необходимость синтеза импрессионистической непосредственности восприятия природы, сезанновской композиционной конструктивности и тонально-световой обобщенности и предметности старых мастеров». Его характер, воля, смелость, искренняя любовь и интерес к искусству сформировали вокруг него объединение друзей, последователей и учеников (И.М. Рубанов, М.Т. Хазанов, В.Н. Руцай и др.). В сложные 30-е годы его стремление отстоять достижения новой французской живописи вызывало жаркие дискуссии, о которых впоследствии вспоминали многие художники.
Арон Иосифович погиб на фронте в 1943 году, его наследие сохранила семья художника В.Н. Руцая. В 1968 году прошла персональная выставка Ржезникова, после чего почти все работы были переданы в музеи и с тех пор практически не выставлялись. Огромной удачей для нас оказалась помощь знаменитого коллекционера Юрия Михайловича Носова, предоставившего рисунки А.И. Ржезникова из своей коллекции.
Несмотря на почти полную музеефикацию наследия А.И. Ржезникова, у нас сегодня нет инструмента выявления его работ в музеях и галереях, нет возможности консолидировать усилия всех заинтересованных сторон – музеев, коллекционеров, семьи художника, исследователей – в работе с наследием Арона Иосифовича, такая задача даже не ставится. Стоит отметить, что отсутствие возможности собрать наследие хотя бы в виртуальном виде наносит большой вред малоизвестным и малоизученным художникам, навсегда вытесняя их идеи и достижения из культурного контекста, в котором развивается современная Россия.
Поиски наследия Абрама Израилевича Пейсаховича (1905–1983) до сих пор не привели к какому-либо результату. Мы уже привыкли к чудесным совпадениям, неожиданным встречам и постоянному везению, поэтому сам факт, что от достаточно известного художника, преподавателя, у которого была семья и дети, остался только один крошечный этюд, подаренный когда-то автором Л.И. Аронову, и несколько работ в запасниках ГТГ и Вятского художественного музея, не дает нам возможности остановить поиски, несмотря на то что это типичная печальная судьба наследия многих отечественных художников XX века. Мы продолжаем надеяться, что его работы когда-нибудь все-таки найдутся.
Конечно, вокруг поисков и исследования художественного наследия и архивов «Группы пяти» появились и появляются очень интересные находки работ художников, связанных с ее участниками только дружескими отношениями, взаимной симпатией, переплетением судеб, родственными связями и т.п. В одной семье хранились работы Льва Ильича Аронова, Николая Ивановича Прокошева и Лидии Николаевны Агалаковой, этюды Николая Михайловича Ромадина и Семена Афанасьевича Чуйкова, Павла Владимировича Иванова и Аркадия Осиповича Гиневского, чья частично утерянная рукопись статьи о выставке «Группы пяти» стала основой исследования Ольги Осиповны Ройтенберг о Л. Зевине в ее основополагающем труде о плеяде отечественных художников 1920–1930-х годов «Неужели кто-то вспомнил, что мы были…» (М.: Галарт, 2008). Важны имена художников Фриды Ефимовны Рабкиной, Моисея Александровича Фейгина, Моисея Тевелевича Хазанова, Елены Ильиничны Родовой, Михаила Григорьевича Ранкова, Евгении Алексеевны Малеиной, Исаака Давидовича Дризе, Константина Гавриловича Дорохова, Николая Андреевича Лакова, Аркадия Сергеевича Ставровского, Александра Александровича Поманского, Михаила Ефремовича Горшмана, Ирины Александровны Жданко, Леонида Павловича Зусмана, Иосифа Менделеевича Рубанова и многих, многих других. Такие «родственные», иногда достаточно случайные связи позволяют сегодня достоверно восстанавливать и интерпретировать сведения об уже мифической эпохе русских 1920–1930-х, подчеркивая полифоническую структуру этого периода – созвучие художественных языков, зачастую противоречащих друг другу по своим творческим задачам и методам их реализации, но в целом создающих удивительную общую гармонию сочетаний. Это именно та интонация, которая могла бы представлять русскую культуру и историю XX века не как историю поражения авангардных утопических идей и торжество соцреалистического искусства, обслуживающего интересы тоталитарной власти, но как ветвь мировой модернистской культуры, имеющей интернациональные черты, не прерывавшейся в России, существующей и актуальной сегодня.
Эти связи ведут дальше, включая в поле нашего интереса исследователей, хранителей наследия, искусствоведов, коллекционеров, которые в разное время становились причастными к судьбе работ художников, несмотря на огромные трудности сохраняли наследие, верили в его будущее и, по сути, спасали работы как в идеологически ангажированную советскую эпоху, так и в не менее (а зачастую и более) трудные «рыночные» постсоветские годы. В истории художников «Группы пяти» останутся имена Вадима Львовича и Нины Александровны Ароновых, Валерии Львовны и Николая Борисовича Ермоленко, Татьяны Михайловны и Дмитрия Александровича Добросердовых, Михаила Борисовича Жислина, Антонины Петровны Берестовой, Вячеслава Николаевича Руцая, Михаила Михайловича Тренихина, Владимира Ивановича Костина, Александра Владимировича Балашова, Юрия Михайловича Носова и многих других.
Представленные сегодня работы, конечно, не претендуют на воссоздание большой выставки «Группы пяти», которая прошла в Москве 75 лет назад. Многое с тех пор безвозвратно утеряно, и наша мечта найти и собрать большую часть той экспозиции едва ли осуществима. За прошедшие шесть лет поисков и исследований мы были свидетелями настоящих открытий и чудес, но мы также пережили много разочарований и неоднократно заходили в тупик, понимая, что нам не удастся восстановить историю во всей полноте. Но, может быть, этого и не требуется – сегодня мы стремимся подчеркнуть идею о том, что история состоит из отдельных уникальных человеческих жизней и судеб, и как бы ни менялись политическая конъюнктура и актуальность той или иной жизненной (или художественной) концепции, искренность, любовь и ответственность перед временем, перед прошлым и будущим, всегда дают нам шанс на выживание.

Александр Аневский
правнук художника Льва Аронова, 2016 г.

_______________________________________________

Со вступительными словами на открытии выступили:

Александр Аневский — правнук художника Льва Аронов, координатор исследований наследия «забытых» художников.
Михаил Тренихин — искусствовед, сопредседатель историко-культурного общества «Московские древности», исследователь творчества объединения «Группа пяти», недавно защитивший кандидатскую диссертацию «Камерная лирика в московской живописи 1930-х годов («Группа пяти»)».
Александр Балашов
 — искусствовед, частный консультант, специализируется в области русского искусства ХХ века, автор альбомов по искусству. Консультант коллекции произведений искусства «ЮниКредит Банка» (Москва).
Екатерина Прокошова — директор галереи «Открытый клуб».

__________________________

Репортаж с открытия выставки:
профессор Государственной академии славянской культуры, фотохудожник
Юрий Васильевич Робинов

__________________________

Про художественное объединение «Группа пяти» см. также избранные статьи Михаила Тренихина:

1. Поэтика одухотворённой артистической личности: портреты кисти Льва Зевина // Вестник славянских культур. — № 3 (XXI). – М.: ГАСК, 2011. С. 111–118.

2. Камерная лирика в московской живописи 1930-х – начала 1940-х годов (Группа пяти) // Художественная жизнь старой Москвы. Сборник статей. – М.: ОАО «Центральное издательство «Воздушный транспорт», 2012. С. 46-65.

3. Тихие миры художника Льва Аронова // Свой. 2012. № 3. С.20–23.

4. Импрессионизм, Сезанн, традиции французского искусства XIX века в теоретической интерпретации Арона Ржезникова // Искусствознание №3–4/2013. — М.: Государственный институт искусствознания, 2013. — с. 478–490.

5. Импрессионизм. Теоретические споры и советская живопись 1930-х годов // Искусство XIX—XX веков: контрасты и параллели. Сб. ст. / отв. ред. И.Е. Светлов. — М.: МГАХИ им. В.И. Сурикова. — Издательство «Канон+» РООИ «Реабилитация», 2014. С. 309—316.